Дединово в период крепостного права: владелец села, помещик Лев Измайлов, воплотивший все доблести, пороки и противоречия своего времени
Последнее обновление: 4 февраля 2018 в 23:43
[adsense2]
Становой решился попытать, что скажет «мир». Он приказал собрать сход — и тут объявил крестьянам, что Бронин, их поверенный, требуется в уездный суд.
— Незачем ему туда ехать,- отвечали крестьяне.- Егор Бронин нужен нам для нашего мирского дела, а мы всюду занесли прошения.
Но переговоры между становым и дедновскими крестьянами тем не кончились. Крестьяне стали спрашивать, на каком основании управляет ими бурмистр. Становой объявил, что бурмистр заведывает имением по доверенности одного из новых их помещиков, графа Михаила Дмитриевича Толстого.
— Нет! — возразили на это некоторые из крестьян.- У нас был граф, да умер, а теперь мы ищем свободы и будем ждать, чем кончится дело.
Становой пристав в донесении своем исправнику подробно описал все вышеизложенное, а в заключении донесения добавил, что «при таком направлении крестьян села Деднова и при явном упорстве Бронина взять его невозможно».
Немедленно уездная администрация приступила к дальнейшим своим мерам.
Исправник предложил земскому суду составить временное отделение. Оно отправилось в дедново в составе трех членов: самого исправника Улитина, станового пристава Дубенского и уездного стряпчего Алякринского.
Сначала действия временного отделения были довольно успешны. По вызову через сотского Бронин тотчас же явился на квартиру чиновников. Тут ему опять сказали, что он должен отправиться в Зарайск для снятия с него в уездном суде подтвердительного допроса по делу «о набатном бое». Но Бронин отвечал, как и приставу Дубенскому, и наотрез отказался ехать. Исправник приказал посадить его под арест. Никто не препятствовал этому распоряжению, сам Бронин тоже не ослушался, и сотские упрятали его в арестантскую.
Но вскоре после того в квартире временного отделения собралась толпа человек в триста. Стоя все время на морозе, без шапок, крестьяне неотступно просили выходивших к ним то вместе, то поодиночке чиновников отпустить им поверенного их Бронина. Просьбы эти выражаемы были в самом смиренном духе. Не раз вся толпа становилась на колени. Продолжая все умолять об отпуске Бронина, крестьяне поговаривали тоже, что если Бронин нужен не по ихнему мирскому делу, то пускай возьмут его, в противном же случае пусть заоирают с ним вместе их всех, так как дело у них общее, мирское.
Так прошло несколько часов. Ввиду настойчивых просьб крестьян, ввиду надвинувшейся ночи, вместе с которою, по всей вероятности, разыгрались у чиновников всякие страхи, становой пристав и уездный стряпчий отпустили Бронина из-под ареста.
Впрочем, все тогдашние происшествия в журнале временного отделения записаны не совсем так. <...> По мысли членов временного отделения, особенная сила "журнала" должна была заключаться не столько в верной передаче событий, сколько в выводах из них. Выводы эти изложены в таких выражениях: "Крестьяне села Деднова решительно не признают, что принадлежат помещику, ожесточенно вооружены против бурмистра и увлечены мыслью, что им никакая власть ничего сделать не может, что они могут делать все, что хотят, и что если они и удерживаются еще от решительного бунта, то, собственно, из-за боязни роты стрелкового батальона, находящейся на постое". <...>
Как только получено было в Рязани донесение зарайского исправника, в котором, конечно, были повторены все произвольные заключения о направлении умов дедновских крестьян и о положении дел в селе Деднове, губернатор Новосельцев немедленно же распорядился: в первых числах февраля 1858 года весь стрелковый батальон, расположенный в городе Зарайске и в Зарайском уезде был двинут в село Дедново. 8 февраля явился туда губернатор с большою чиновничьей свитой. Уж не знаю, говорилось ли тогда что-нибудь в увещание и вразумление дедновских крестьян, но мне известны другие факты "экзекуции": наказано было по указаниям бурмистра и членов земской полиции всего двадцать шесть человек, и наказание было такое, что действительно возбудило чувство ужаса и в дедновцах, и во всех окрестных селениях, и везде, где было слышно о наказании... Да и было от чего ужасаться: с лишком через два месяца после наказания спины десятерых наказанных крестьян, сидевших тогда в Зарайском остроге, все еще болели, я сам это видел; мало этого, один из наказанных, Степан Свирин, бывший церковный староста, старик, которому было уже от роду шестьдесят девять лет, притом человек весьма уважаемый в селе за свое благочестие, честность и чистоту жизни, был так высечен, что, говорят, когда после наказания отправили его в Зарайск для посажения в острог, он скончался в дороге, не доезжая до города... Говорят также, что и в то еще крепко глухое время горожане зарайские толпами провожали к могиле гроб этого покойника...
А Егора Бронина судьба предохранила от "экзекуции": тотчас же после отъезда из Деднова временного отделения, он отправился для подачи какого-то нового прошения в Петербург, где и был, к счастью его, задержан. <...>».
[adsense2]
Источники
Сайты:
[adsense2]